Группа УР. Комментарий к “Литургии Митры”-3
Мы уже сказали, что первое наставление касается реализации стихии «воздуха», осуществляемой благодаря дыханию. Это предполагает знакомство с Наукой Дыхания в смысле индуистской праны, магической жизненной энергии, заключённой в материальном дыхании. Указание на три вдоха, вероятно, отсылают к трём глубинам дыхания, внутренне исполненного энтузиазмом, который в конце концов переводит сознание в «воздушное состояние». Первое видение богов, которое за этим следует, есть сверхчувственная проекция, ставшая возможной благодаря этому состоянию. В нём, поскольку человек становится свободным от ярма физических ощущений, в прозрачности солнечного Ока или Диска, всё то, что спит, будучи погребено внутри человека, может быть познано в виде образов.
Относительно божеств, которые движутся вверх и вниз, сразу вспоминается лестница Иакова, а также Телесма, коя, согласно «Изумрудной Скрижали», поднимается с земли к небесам, а затем нисходит обратно на землю, неся с собой могущество вещей высших и низших. Эти два потока энергии движут космический воздух в соответствии с модуляцией, каковую «жёлоб» придаёт «ветрам»; благодаря этому Единое Могущество антагонистически проявляется на разных уровнях, в соответствии с тем, берётся ли в качестве ориентира Восток (символ возникновения, роста и порождения) или Запад (символ распада и исчезновения). Это приводит нас обратно к оппозиции, обнаруживаемой в так называемом «Великом Магическом Агенте», а кроме того, мы также можем обратиться здесь к образам двух таинственных «Dadophoroi» (факелоносцев), часто обнаруживаемых на митраистских памятниках, один из которых держит свой факел прямо, а другой – обращённым к земле. Более того, это не единственный случай, когда мы сталкиваемся с «Ветром» в митраизме. Если в герметике утверждается, что ветер носит во чреве своём Телесму, «отца всех вещей», то на других митраистких монументах (например, на барельефе из Модены) ветры обдувают Эон с четырёх сторон; здесь Эон пребывает меж двух половин «яйца» (символа, тесно связанного с алхимическим атанором).
В реконструкции мифа, предложенной Ф. Кюмоном (см. его Мистерии Митры), мы вновь обнаруживаем «Ветер», бичующий «нагого» Митру, появившегося из «камня», у кромки «вод». Митра принадлежит к типу героев, которые совершили насилие над «деревом». Сорвав с него листья, чтобы сделать защитный «покров», и отведав его плодов, он собирается померятся силами с властителями того волшебного мира, в который он попал, властителями, кои наблюдали «с высоты гор» его чудесное рождение из «камня». Все эти образы достаточно ясны для того, кто знаком с эзотерическим символизмом. Согласно интерпретации Ю. Эволы (См. Путь просветления в митраистских мистериях), «ветер» связан с изначальным опытом космического могущества, который инициат обретает в тот самый момент, когда освобождается от цепей физического тела. Ему необходимо вновь утвердиться над этим могуществом, благодаря проекции позитивного огня, каковой притянет нисхождение женского космического могущества. Это могущество окружит ядро инициата «одеянием силы» или «пламени», каковое впоследствии превратится в его сверхчувственное тело. В данном ритуале мы находим практически то же самое, поскольку посвящённый в Mysterion проживает как свою собственную реализацию всё, что сокрыто в мифе. Однако же опыт «ветра» сопровождается переживанием агрессии богов на вновь прибывшего, поскольку они являются врагами тех, кто пытается освободиться от их контроля и отождествить себя с высшим принципом.
Перевод Дмитрия Зеленцова
Группа УР. Комментарий к “Литургии Митры”. Часть 1, 2
